Беседовал Ильнур Ярхамов

Две недели назад специальная комиссия при российской Академии наук признала, что гомеопатия как медицинское направление лженаучна. Министерство здравоохранения России и Федеральная антимонопольная служба поддержали выводы ученых.

Однако самому направлению более 200 лет. Гомеопатия за это время обзавелась своими учеными, фармакологами, исследовательскими институтами, медицинскими и оздоровительными центрами. Но самую внушающую силу представляют собой компании, производящие гомеопатические препараты. Поэтому неудивительно появление в научном сообществе так называемого гомеопатического лобби.

Научная жизнь Казани имеет самое прямое отношение к этим событиям. Ранее KazanFirst рассказал, что в Химическом институте имени Бутлерова Казанского университета есть такое лобби. Оно блокирует открытую общественную дискуссию вокруг гомеопатии.

⇒ В Казанском федеральном университете есть своё гомеопатическое лобби

Но химинститут — не единственная структурная единица университета, имеющая права на трансляцию и тиражирование своей научной истины.

В Институте фундаментальной медицины и биологии на гомеопатию не смотрят как науку. Все клинические исследования, которые доступны сотрудникам по Кокрейновской библиотеке, доказывают, что гомеопатия не выдерживает научной критики, результаты не доказывают эффективность лечения.

Как в России должна быть выстроена система допуска лекарств на рынок? Почему гомеопатия сравнима с верой в чудо? Об этом в интервью KazanFirst — профессор Института фундаментальной медицины и биологии Лилия Зиганшина.

— Что же такое гомеопатия?

— Я не профессионал в гомеопатии. Но знаю постольку, поскольку преподаю фармакологию. Гомеопатия существует издревле. Немецкий врач Ганеман — основатель этого направления.

Гомеопатию можно определить как лечение подобного подобным. У гомеопатии есть своё понимание болезни и действие лекарства. Оно отличается от понимания болезней и механизмов лекарства в традиционной медицине. В гомеопатии есть какие-то элементы рациональных зёрен.

Но с позиции доказательной медицины качественных исследований, которые подтвердили бы эффективность гомеопатических вмешательств на клинически значимые для здоровья и судьбы пациентов болезни, нет. Таких исследований было проведено очень много. Но чтобы они отвечали требованиям доказательной медицины — таких нет.

Во время этой поднявшейся волны интереса к гомеопатии я поискала в Кокрейновской библиотеке результаты исследований. Это основной источник на сегодня доказательных знаний в области здравоохранения. Набрала слово «гомеопатия» и вышло большое число кокрейновских систематических обзоров. Их так много, что сразу все просмотреть не получится.

Выводы практически всех обзоров в самых разных областях клинической медицины говорят, что нет убедительных доказательств подтверждения эффективности гомеопатии.

— Что такое кокрейновская библиотека?  

— Это самая большая база данных, систематических обзоров и клинических исследований. Одновременно библиотека рассматривается как периодическое издание, как журнал. Она имеет периодические выпуски. Публиковаться в нём очень престижно, импакт-фактор составляет 6 с лишним единиц. Это исследования в области здравоохранения во всех областях клинической медицины. В том числе в организации системы здравоохранения и в экономике здравоохранения. Это ученые со всего мира. На сегодня это более 130 стран мира. Сотрудничество насчитывает более 37 000 людей, которые активно вовлечены в разработку кокрейновских систематических обзоров. В кокрейновской библиотеке много работ, в которых обращаются к гомеопатии. Но доказательств, которые подтвердили бы в качественно проведенных клинических исследований, до сих пор нет.

— Среди женщин есть сторонники гомеопатии. Они употребляют препарат «Мастодинон». Он считается гомеопатическим, и женщины видят, что он лечит. В составе лекарства, как мне кажется, есть значительная доля действующих веществ. На мой взгляд, «Мастодинон» больше фитопрепарат. Но он почему-то всё равно назван гомеопатическим средством. Почему так сложилось, это какая-та мимикрия?

— Конкретно этот препарат я не знаю. Тем более, что сейчас очень много биологически-активных добавок. Возможно, подобные уловки используются для получения регуляторных разрешений и достаточно широко. Раньше я работала с регуляторными властями. Сейчас я не владею ситуацией. Прокомментировать не могу. Если, всё, что вы говорите — действительно так,тоэто очень печальная ситуация. Для гомеопатических лекарств на сегодня, наверное, как-то облегчены регуляторные требования, чтобы получить разрешение на маркетинг.

— На ваш взгляд, как должен быть выстроен механизм допуска лекарств к фармакологическому рынку?

— Мне посчастливилось поработать во Всемирной организации здравоохранения. Она имеет мандат давать рекомендации странам и их системам здравоохранения.

Как это должно быть? Очень важен процесс. Есть такой профессор Ганс Хогерзайл. Он долгие годы работал директором департамента основных лекарственных средств ВОЗ. Я работала в его департаменте, входила с состав комитета экспертов по отбору и использованию лекарственных средств. Он разработал концепцию отбора лекарств. Крайне важна процедура разработки этого лекарственного перечня. Мы эту систему в Татарстане строили много лет.

Отбор лекарств ― процедура которая, по своей сути должна быть горизонтальной и работающей по принципу «снизу вверх». То есть, это не сверху пришёл приказ сделать как-либо или включить какие-либо лекарства. А снизу, от профессионалов здравоохранения — врачей, которые будут лечить, провизоров, которые будут обеспечивать лекарствами.

Но самое важное, что нужно донести до нашей врачебной аудитории — не должна до неё доноситься дискуссия, что одни препараты качественные, а другие нет. Это работа специалистов в регуляторных органах. Врачей не учили этому. Их учили ставить диагнозы, подбирать правильно лекарства. А не тому, качественно лекарство или нет, а потому, работает оно или нет, обладает ли оно фармакологическими и побочными эффектами, и какие это побочные эффекты. Будут ли побочные эффекты важны для пациента. Это уровень компетенции не врачей, а фармацевтических работников. У нас регулярно публикуются отбракованные серии лекарств. Но рыночные механизмы заинтересованности производителей муссирует эту дискуссию и вовлекает в него как самих врачей, так и их пациентов.

— Вернёмся к гомеопатии. Есть два основных принципа, по которым создаётся гомеопатическое лекарство. Первое — подобное лечится подобным. То, есть, вещество, которое приносит вред организму, оно же и может вылечить его. Второе — сверхвысокое и многократное разбавление в воде действующего вещества. Не кажется ли вам, что эти принципы взаимоисключающие?

— Вообще считается, что чем многократнее разаведение, тем выше получается активность гомеопатического лекарства. Эти принципы на самом деле спорят с принципами нашей фармакологической науки, с постулатами теоретической науки.На мой взгляд, гомеопатия сродни религиозному мировоззрению.Еёпринципы надо исповедовать.

Уровень развития сегодня всё-таки требует доказательств. Сегодня весь мир с этим согласился. Здесь противников нет.

— Чему вы учите свои студентов? Читаете ли вы им лекции по гомеопатии?

— Сегодня мы учим студентов базисной, клинической фармакологии, доказательной медицине. В рамках нашей преподавательской деятельности в университете гомеопатией нам заниматься не доводилось. Но до этого коллектив нашей кафедры работал в качестве кафедры клинической фармакологии, фармакотерапии Казанской государственной медицинской академии. В рамках циклов лекций по клинической фармакологии мы освещали вопросы гомеопатии. Но это было научное освещение. Гомеопатия — это явление, оно есть, у неё есть своя история.

— Собираете ли вы врачей, чтобы рассказать им о последних событиях и инновациях в фармакологии?

— Мы пока ещё не успели пройти лицензирование в стенах КФУ, чтобы осуществлять последипломное образование врачей по клинической фармакологии. Это в наших планах, мы хотим это делать.

— А что такое клиническая фармакология?

— Эта отрасль фармакологии, которая занимается изучением лекарственных средств вприменении к больному человеку, в зависимости от этиологиии его заболевания и особенностей его организма и кинетических особенностей. Отец отечественной клинической фармакологии — Борис Евгеньевич Вотчал. Он дал примерно это определение. Клиническая фармакология как наука в нашей стране развивается с 60-х годов прошлого века.

А с 1997 года это направление развивается как практикующая врачебная специальность. Все прошлые годы до вхождения в КФУ нам довелось внедрить эту специальность в Татарстане. Мы были успешны, в Татарстане в те годы работали более 55 врачей-клинических фармакологов.

Поскольку мы пока не подали документы на лицензирование ординатуры по клинической фармакологии, мы врачей-клинических фармакологов не готовим. Если в наши первые годы работы в КФУ главные врачи по старой памяти звонили мне и просили выделить им клинического фармаколога, то сейчас у людей привычка отпала, они привыкли обходиться без клинического фармаколога.

А такие специалисты очень нужны. Они нигде ни с кем не конфликтуют, могут встроиться и помогать. Лекарств так много, взаимодействий между так много, что врачу просто не хватает времени в этом разбираться, так как он поглощён пациентом.

— Моей бабушке регулярно в почтовом ящике оставляют газеты о традиционной медицине. Якобы, какой-то барсучий жир лечит от всего:начиная от болезней глаз и заканчивая ногами. Как быть с такой медициной, которая проповедует всё натуральное?

— Самые сильнейшие средства, которые могут убить на игле, например, сердечный гликозиддигоксин, получен из растения наперстянка пурпурная или шертистая. Морфин тоже, в зависимости от дозы, может убить на игле. Он получен из млечного сока мака.

Традиционная медицина эксплуатирует понимание людей, что всё, что естественно и натурально, то полезно и безвредно. Это неверно. Мы говорим о хемофобии.

Я бы рекомендовала вообще никаких БАДов не принимать. Никогда. Если бабушка и дедушка или их внук разнообразно питаются, а сейчас есть доступ ко многим продуктам питания, если человек чаще бывает на солнце, хорошо спит и генерирует только хорошие мысли,  то никаких БАДов не надо. А если что-то заболит, то нужно обращаться к врачу и только он сможет выписать лекарство.

БАДы не проходят того контроля, которые проходят лекарственные средства. Они проходят только через регламенты пищевой промышленности. А в них могут быть очень сильнодействующие вещества или лекарства.

— Расскажите о вашем центре. Как он появился в большой семье подразделений КФУ? Сколько у вас тут человек работает, и чем вы занимаетесь?

— Наш научно-образовательные центр доказательной медицины «Кокрейн-Россия» был образован приказом ректора 11июля 2016 года. Мы пока совсем маленькие, но уже не новорожденные.

Мы очень рады, что нас не назвали научно-исследовательской лабораторией, а научно-образовательным центром. Именно это отражает то, что мы делаем. Мы хотим быть не виртуальным центром, наряду с большим числом научно-исследовательских лабораторий при кафедрах. Мы хотим быть центром, который бы определял вектор развития медицинского и фармацевтического образования.

У нас на сегодня 18 человек официально трудоустроенына доли ставок. Но работаем мы не покладая рук, день и ночь, в субботу и воскресенье. Это не только сотрудники кафедры, но и молодёжь.

— Ваше главное кредо — образование или исследование?

— Образовательно-исследовательское. Неправильно так разделять, они неразрывно связаны между собой. В науке разрабатываются систематические кокрейновские обзоры.

Источник: https://kazanfirst.ru